Край земли. Затерянный рай - Страница 34

Михаил не мог себе позволить как-то предвзято относиться к людям, чьи матери подверглись опасным излучениям термоядерного взрыва и это сказалось на их внешности. Но он не мог не думать о том, насколько пагубным это воздействие сказалось на адекватности или неадекватности мышления этих детей апокалипсиса, когда видел, что им доверили оружие. В конце концов, они могли вырасти с ненавистью к тем, кто не изуродован чудовищной катастрофой так, как они. И они могли выместить свою ненависть на нем, человеке, которому всю его молодость улыбались женщины и который не растерял своего обаяния и сейчас.

– Ты кто такой?! – брызнул слюной зайчегубый. – Чего здесь делаешь?

– Машину разбираю, – пожал плечами Михаил.

– Кто разрешил?

– Цой.

– Кто-кто?!

– Александр Цой. Только не говорите, что не знаете этого имени.

– Ты из приморских, что ли?

– Да, в смысле, нет. Я из казарм.

– Чего? – поморщился второй. – Откуда?

– В чем здесь дело?! – послышался голос, и на поляне появился всадник. Его лицо Михаил узнал. Это курьер, который почти каждый день курсировал между Приморским и Вилючинском, сводя с ума визгом баяна и непотребными частушками. Но в этот раз у него не было ни баяна, ни другой отличительной и примечательной вещи – соломенного сомбреро. Он был в брезентовой плащ-накидке с капюшоном, какими пользуются рыбаки и охотники.

– Рубаха, этот чел машину разбирает! – доложил первый.

– Эта машина здесь черт знает сколько лет уже гниет и до сих пор на хрен никому не нужна была. Что с того, что он ее разбирает?

– Так по закону это собственность общины, слышь!

– Ему Санька Цой добро дал, – ответил всадник.

– Так это… Мы знать не знаем, что ему Цой разрешил. Откуда нам знать, что ему Цой разрешил?

– То есть, по-вашему, сам Александр Цой должен был явиться к вам домой и лично каждого из вас оповестить? – усмехнулся всадник. – Хорошо. Я как раз сейчас иду в Сельдевую. Я ему передам, и он обязательно вас навестит и все вам объяснит.

– Да ты чего, Рубаха! – запротестовал второй. – Мы ведь не сомневаемся! Мы же не в курсах были! А тут этот… И рожа у него незнакомая! Типа, расхититель народного добра и все такое!

– Вы слышали о банде Скрипача? – зловещим голосом спросил всадник. – Пока с ними не было покончено, они съели восемь человек в Вилючинске.

– Слышали, конечно. Кто ж о них не слыхал.

– Ну, так вот, – продолжил Рубаха. – Эта машина принадлежала Скрипачу. Именно на этом самом месте Александр Цой лично напал на него. Прыгнул с коня прямо вон в то окно. Он тогда чуть стройнее был, времена еще голодные были. Короче, он влетел в то окно как пуля. Они дрались в машине час. И потом он отпилил Скрипачу башку смычком.

– Чем-чем?

Всадник поднял руки и сделал несколько жестов, будто играл на скрипке:

– Скрипичным смычком.

– Брешешь небось?

– Я сам видел. Я был здесь в тот самый момент.

– Да тебе сколько годков-то было тогда, Рубаха, а?

– Больше чем тебе, баран. Но! Вы, конечно, можете мне не верить. Имеете право. Но, думаю, Александру Цою вы поверите. Я скажу ему, чтоб он навестил вас вечерком и сам рассказал вам эту историю…

– Да ты в натуре, выхухоль, Рубаха! На хрена нам подляны делать, а?! Не говори ему ничего! Не надо, чтоб он к нам приходил! – завопили по очереди эти двое.

– Ну, тогда кончайте ерундой страдать и бегом в город! – крикнул всадник. – Там народ завалы до сих пор разбирает, а вы здесь сачкуете, падлы! Штрафные работы на говномесе захотели?!

– Нет!..

Они торопливо засеменили в сторону Вилючинска. Один из них бросил разочарованный взгляд на Михаила, развел руками и удалился.

Крашенинников вздохнул и провел рукой по мокрой голове.

– Спасибо, – сказал он всаднику.

– Ага, – как-то неприветливо отозвался Рубаха, внимательно глядя на Михаила. Затем он порылся в карманах одежды под плащом, извлек оттуда горсть кедровых орехов и, закинув несколько в рот, протянул руку: – Угостишься?

– Благодарю, не откажусь. – Михаил подошел к всаднику и принял половину горсти очищенных орешков.

Позади, на седле, висела большая брезентовая сумка. И Крашенинников вдруг снова почувствовал характерный запах рыбы. Похоже, что запах шел от той сумки.

– Сильно вас ночью потрепало? – спросил Михаил.

– Порядком. Погибшие есть.

Крашенинников вздохнул, качая головой. Затем, после некоторой паузы, поднял взгляд на всадника и произнес:

– Ты же знаешь, что невозможно человеку отпилить голову смычком, не так ли?

– А ты пробовал? – засмеялся Рубаха и потянул за поводья. Лошадь двинулась с места и отправилась к дороге. – Будь здоров! – крикнул всадник на прощанье.

Как только он скрылся из вида, Михаил склонился над следами лошади и осмотрел их. Затем подошел к тому месту, где, по его мнению, паслась лошадь до его визита к машине. Но на свежей траве, да еще в такой дождь, невозможно было определить, следы одних и тех же копыт он видит или нет. Однако почему-то мысль о том, что и тогда и сейчас здесь побывал один и тот же всадник, его какое-то время не отпускала. Тем не менее Крашенинников не стал себе сильно забивать этим голову. В конце концов, его ждала работа, и он снова полез под машину, засыпав в рот оставшиеся кедровые орешки.

* * *

Александр Цой хмурился все больше и больше. Все эти добытые Никитой листы бумаги находилась в совершеннейшем беспорядке. Невозможно было найти ни начало заинтересовавшего его текста, ни его продолжение. После некоторого времени, проведенного за тщетным перебиранием листов, он не нашел что-нибудь, даже отдаленно намекающее на связь с этим безымянным «протоколом». Но интрига не отпускала, как увлекательный роман, коих он уже перечитал великое множество. А некоторые и не по одному разу. Но тут вдруг что-то новое, и такое разочарование от отсутствия внятной предыстории и логического продолжения. Чертыхаясь и проклиная этот беспорядок, Александр вернулся за стол и положил перед собой новый лист бумаги чистой стороной. Обратную сторону он перепроверил аж три раза. Ничего интересного. Какая-то ведомость на выдачу зимнего нательного белья.