Край земли. Затерянный рай - Страница 69

– Да уже и не предвидится. Воевать уже не с кем, – усмехнулся Женя.

– Что ж ты так людей-то недооцениваешь, приятель? Я вот в безграничные способности людей верю. А значит, и стрелять в них придется.

Горин осмотрелся. Остальных членов группы поблизости не было. Кто-то стоял на посту, кто-то собирал дрова и хворост для того, чтоб костер продержался до утра.

– Анатольевич, а чего ты шепотом про взрывчатки и отравы? Будто кто-то не знает, что ты нам помогал тогда с бандами разбираться.

– А кто-то знает это наверняка? Я же велел вам помалкивать об этом.

– Так мы и помалкивали. Но ты же знаешь, что слухи всякие в народе ходят…

– Слухи, Женька, это всего лишь слухи. Говорят, что кур доят, а на деле вовсе нет. Куры яйцо снести норовят. Пусть себе болтают. Но слухи не есть обладание фактами. Со слухами бороться бесполезно, да и не нужно. Это политика. Если все точно будут знать, что за вашими делишками в ту пору стоял конкретно я, то люди будут по-другому меня воспринимать. А пока они слухами друг другу в уши дуют, то у них ко мне любопытство. А значит, не избегают меня. Не боятся неосторожное слово обронить, когда я поблизости. Не опасаются общаться со мной и выпивать иной раз. И я в своей тарелке так же. Общаюсь с ними на разные темы. Выпиваю с ними, опять-таки. Слушаю, что болтают. А вдруг кто бунт замыслит против вас? Мне легче это будет заметить, если про меня всего лишь ходят слухи, а не факты. Я же говорю – политика.

– Как-то уж совсем ты плохо думаешь про людей в наших общинах, дядя Женя.

– Ну что ты, тезка. Вовсе нет. Я же сказал, я верю в безграничные способности человека. А если верить в то, что их способности ограничены только гуманизмом и моралью, то дерьма не оберешься. Бомбу ведь не белочки лесные и не еноты озорные сбросили. Ее сбросили такие же долбозвоны, как мы с тобой.

– А ты бы смог сбросить бомбу? – Горин внимательно посмотрел на седого наставника.

– Однозначного ответа ждешь? Конечно, я могу сказать – нет. Потому что я бы не хотел такого делать. Но ведь все зависит от контекста. От обстоятельств, в которых я могу оказаться.

– И что же за обстоятельства такие могут быть, что вынудят применить термоядерное оружие?

– Обстоятельства, созданные другими людьми. Я же сказал тебе, не стоит недооценивать безграничных возможностей людей. И возможности по созданию таких обстоятельств у людей тоже безграничны. Вот скажи, тезка, ты мог помыслить в ту пору, когда с друзьями по утрам поднимался на сопку, чтоб на уроки в школу не опоздать, что станешь массовым убийцей? Хотел ли ты этого?

– Массовым убийцей? – поморщился Горин.

– А разве нет? Друг мой, ты не скромничай, пожалуйста. Вы сколько людей в общей сложности угрохали во время борьбы с бандами? Да, конечно, с моей помощью, божьей помощью и помощью наших ангелов-хранителей, ительменов. Но все-таки задумали, начали и привели к конечному результату революцию именно вы. Итак. Сколько людей вы прикончили?

– Это были не люди, – нахмурился Горин. – Это же выродки…

– Ну, приятель, это вопрос терминов и восприятия. С точки зрения биологии и по всем анатомическим признакам все эти каннибалы, насильники и убийцы были людьми. Я тебе больше скажу. Порывшись в их вещах, можно было найти, наверное, их детские фотографии. И были на них славные розовощекие карапузики с наивными большими глазками и чистыми как сапоги безногого улыбками…

– Прекращай уже! – разозлился Женя.

Сапрыкин улыбнулся и все-таки продолжил:

– Они выросли и стали тем, кем стали. Потом рухнула цивилизация и они, попав в созданные творцами апокалипсиса обстоятельства, превратились в тех, в кого, быть может, при других обстоятельствах и не превратились бы никогда. И уже в свою очередь они сами создали обстоятельства среди нас, выживших. И в этих обстоятельствах уже вам некуда было деваться. И вы выпустили им кишки. Аминь.

Горин задумчиво уставился на костер. Уже совсем стемнело, и вид пламени среди окружающего мрака стал совсем уже гипнотическим. На него хотелось смотреть не отрываясь, и отражение пламени в глазах сжигало тревожные мысли. Обычно сжигало, но не сейчас. В данный момент светловолосый представитель приморского квартета погрузился в воспоминания и в думы о том, какая это все-таки странная субстанция – время. Он хорошо помнил, что в детстве время казалось бесконечным и проходила вечность от одних школьных каникул до других. А теперь годы мчатся, как облака над вершинами вулканов. Ведь столько лет прошло с последней бойни в подвале северной казармы, а он помнил все так, будто расправу над оставшимися бандами они завершили только вчера.

– Послушай, дядя Женя, а что ты там говорил про…

Горин не договорил. Он замолчал, как только поднял взгляд выше костра и случайно заметил то, что за ним.

– Какого?.. – выдохнул он, потянувшись за винтовкой.

Рука Сапрыкина также потянулась к необычному пистолету.

Из-за деревьев и кустов в их сторону были направлены стволы оружия. И отсветы пламени высвечивали из темноты лица целящихся людей. Это были их люди. И братья Ханы среди них. Ближе всех стояла Жанна. Она чуть наклонилась вперед и пристально смотрела на сидящих у костра.

– Тихо, мальчики, не шевелитесь, – совсем не громким, но очень убедительным голосом проговорила она.

– Что все это значит? – строго спросил Сапрыкин.

– Я же сказала… Тихо… Молчите и не двигайтесь. Как только я крикну «вниз», вы должны не мешкая упасть вперед, распластаться на земле и ни в коем случае не подниматься.

– Перед нами костер, Жанна. Что вообще происходит? – произнес Горин, в голове которого сейчас крутилась мысль о фразе Евгения Анатольевича, когда он вскользь упомянул, что кто-то против приморского квартета может поднять бунт.